Тодд больше имитировал помощь Кимберли, нежели действительно помогал, перекладывая книги ближе к чужому рюкзаку. Злополучная монограмма, вновь оказавшаяся в его руках, заставила его мысленно вздохнуть: "И вот на это литературное недоразумение я променял свой отпуск на Крите?" – ну-ну, Тодд вспомни о чем-то хорошем и успокойся. Дальше будет интереснее!
Актерскими данными профессор не располагал, и его потенциал заканчивался ровно там, где проходила граница вежливости и приличности.
— Эта монограмма называется "Сумрачная сторона популярности". — Тодд читает с обложки и криво скалится, неумело подражая широкой улыбке. — Эта книга... — он выставляет ее впереди себя, лицевой стороной к камерам, чтобы зачитать аннотацию сзади. — повествует читателям о нелегкой судьбе популярной личности, чьи проблемы начались с, собственно, прихода к ней известности. Здесь подробно разбираются тяжести, произрастающие из медийности, а также способы преодолеть их на пути к личностному росту...
Голос профессора был хорошо поставлен, но в нем (пропади ты пропадом, бесполезная социальная литература!) погибла последняя капля жизни, лишая собравшихся для рекламы людей возможности сконцентрироваться на нем. Как чудесная колыбельная, рассказ Тодда начал убаюкивать своей монотонностью даже операторов, снимающих эту сцену.
Актерскими данными профессор не располагал, и его потенциал заканчивался ровно там, где проходила граница вежливости и приличности.
— Эта монограмма называется "Сумрачная сторона популярности". — Тодд читает с обложки и криво скалится, неумело подражая широкой улыбке. — Эта книга... — он выставляет ее впереди себя, лицевой стороной к камерам, чтобы зачитать аннотацию сзади. — повествует читателям о нелегкой судьбе популярной личности, чьи проблемы начались с, собственно, прихода к ней известности. Здесь подробно разбираются тяжести, произрастающие из медийности, а также способы преодолеть их на пути к личностному росту...
Голос профессора был хорошо поставлен, но в нем (пропади ты пропадом, бесполезная социальная литература!) погибла последняя капля жизни, лишая собравшихся для рекламы людей возможности сконцентрироваться на нем. Как чудесная колыбельная, рассказ Тодда начал убаюкивать своей монотонностью даже операторов, снимающих эту сцену.