Одинадцатый выпуск. Первая группа

***

Посреди пустой сцены, освещенной холодными огнями софитов, одиноко стоял лишь высокий стул. Большой экран позади него был включен, но пока не показывал ни единой картинки.

На пустую сцену, чуток ковыляя, вышел фиолетовый Динозавр. Из его рта торчала рука, несущая гитару без чехла. На гитаре пестрело целое множество выцветших старых наклеечек и небрежных рисунков, явно оставленных очень хаотичной рукой - лишь некая ностальгия, видимо, удерживала Динозавра от того, чтобы почистить и обновить корпус.

На одинокий стул посреди сцены Динозавр и сел. Из зубастой пасти показалась вторая рука, показалась блондинистая взъерошенная голова, затем - и все остальное тело по самую кромку джинс, облаченное в коричневый свитер. Мужчина поерзал на стуле, неторопливо настроил гитару, зазвенев в безмолвной тишине лязганьем струн.

Следом под звучный грохот на сцену вывалился розовый ком, настолько смятый, что Альпаку было сложно узнать и влетел под самый стул музыканта, чуть не сбив его с ножек. Пытающийся вдохнуть воздуху побольше рот показался в отверстии для одной руки, затем другой, а после и, наконец, нашел выход через задние конечности, выбираясь и из-под стула и из душного тяжелого костюма, являя собой блондинистую голову чуть поменьше, чем у бывшего Динозавра.

Последний очень по-доброму и теплому улыбнулся, не обращая внимания ни на грохот, ни на сложный процесс рождения человека из Альпаки. Будто все было так, как всегда было и должно было быть.

Закончив с настройкой, мужчина провел по струнам пальцем и блестящими от нетерпения глазами взглянул на своего напарника.

Растрепанный обитатель Альпаки уставился широко распахнутым взглядом и ртом на сидящего и тут же просиял в раскрасневшимся от усилий лице, подскакивая на ноги и поправляя своё огромное лососевое пончо едва ли не в пол. Наклонившись к музыканту спешно и сбивчиво ему что-то зашептал, едва можно было услышать лишь доносившееся "кукуруза", "зло" и "дальтоники". Несмотря на странный набор паренёк улыбался во все зубы и ненавязчиво дергал сидящего за свитер, мотая головой куда-то за кулисы, но вскоре воодушевление настолько овладело им, что тот вовсе схватил его за руку, призывая всем топчущим видом быстрее срываться с места.

Что эти двое и сделали, спешно отпнув костюмы в сторону.

В зале выключился свет. Экран залился темно-голубым, заиграла музыка.

Это был уже знакомый многим гитарный проигрыш - на экране темнел блондинистый силуэт, сидящий на точно таком же высоком стуле, перед его лицом висел микрофон. Гитара звучала звонко, насыщенно, многослойно, а ритм проигрыша поменялся несколько раз, прежде чем слиться со скрипкой в полном унисоне.

Это было пшеничное поле, раскинувшееся под бескрайним маревом ослепительных звезд. Среди пшеницы, вдалеке, мелькали танцующие очертания паренька в широкополой соломеной шляпе.

В следующий момент вся картина заменилась на руки, ловко перелистывающие струны, будто странички книг.

Второй силуэт жевал соломинку, вглядываясь в горизонт, мерцающий рядами густых колосьев. Это был тот самый мужчина в костюме динозавра - светлые волосы его были собраны в хаотичный взъерошенный пучок.

Снова руки гитариста.

Картина плавно менялась, показывая во всей красе паренька в ярко-желтом комбинезоне, словно потерявшегося среди множества рябящих перед глазами колосков, он бродил вприпрыжку, отбиваясь от особо назойливых на его взгляд. Вдруг остановился и пальцами тот будто ловко складывал слова песни в версии для глухонемых или насылал заклинания на хороший урожай, притопывая ногой по подмерзающей земле. Резко задрав голову и руку к небу, второй придержав шляпу, он щурился на него, будто россыпь звезд слепила его не меньше пылающего солнца.


- And know that though we are so far
We see the same stars


Гитары, коих по ощущению была не одна, а целых две, разлились в ритмичном танце со скрипкой, пока мужчина тянул ноту последнего спетого слова. Микрофон, в который он пел, поблескивал в потемках.
Затем пальцы бывшего динозавра выдали скользящую ноту в довольно резком переходе на проигрыш, что звучал в самом начале композиции.
Мужчина оглянулся вокруг: поле было абсолютно пустым - лишь звезды наблюдали за ним с темного неба, да трактор вдали возвышался непоколебимо, будто забытая всеми статуя.
Колосок во рту скользнул от одного уголка его губ к другому.

- Stars are all we have

Снова руки, перебирающие струны.

- To connect our distant lives

Блондинистая голова поменьше, скрытая в сумерках и залитая тенью от широкополой шляпы то и дело мелькала то в одном конце кадра поля, то стремительно в другом. Резвый, точно действительно передвигался на четырех конечностях пружинящей альпаки, он то и дело прихлопывал в такт песни, что была слышна лишь зрителям и в его собственной голове. Очутившись, словно на специально притоптанном участке, он уселся среди высоких колосьев, снимая шляпу и устроив её на собственных коленях, принимаясь старательно вплетать в неё разбросанные травинки.

- So what becomes of you and I

Поигрывая пожеванным колоском во рту, мужчина вдруг вгляделся вперед и сощурился, будто что-то заметил. Поле, однако, все еще было пустым.

- Under this fading Winter sky?
This death black sky?

И он же, находясь в темном помещении, сидя на высоком стуле, окруженный остальными музыкантами, играющими вместе с ним, вдруг залился эмоциональным соло: махнул волосами, собранными в небрежный пучок, приподнял гриф кверху, закачал головой в такт льющейся мелодии.
Будучи в поле, этот мужчина направился прямо к его центру, высоко задирая длинные ноги. Озеленив чудесную соломеную шляпу бывшая альпака тоже подскочила, бережно несясь с ней на вытянутых руках вперед, сбивая всю пшеницу на своём пути, куда глаза глядят.

- And so we lie, you and I
Torn apart by the miles
And so we die, you and I

Мужчина вытащил колосок изо рта, не глядя бросил его в сторону. Он поднял голову к небу, подставляя лицо под вечное сияние недосягаемых звезд, сел на землю, медленно опустился на колючий ворох колосков, закидывая руки за блондинистую взъерошенную голову.

- Under the same black sky

А рядом с ним, голова-к-голове, лег такой же взъерошенный блондин поменьше.
И вместе они устремили взгляды на один и тот же бескрайний небосвод.