Мы сидели в душном спортзале, где воздух будто застрял в прошлом июле, а влажность была настолько высокой, что можно было варить кофе. Пот заливал мне глаза, стекал по лбу и капал на маты, оставляя пятна. Но странное дело, в этом небольшом зале было легче, чем на улице, где кубинское солнце превращало асфальт в клей. Вчера шлёпанцы погибли под палящими лучами и приклеились к асфальту, а Невада обожгла язык, выпив из бутылки, простоявшей на солнце пару часов.
Я отрабатывал удары на Неваде, которой жара была нипочём и которая была только рада с кем-нибудь перебеситься. Как всегда, оборванная и полураздетая, босоногая, загорелая, и невероятно счастливая. Ни одной мысли в этой красно-черной башке. Может это помогает ей спасаться от липкой жары? Я поднял руку, чтобы отдышаться и оперся спиной на стену, которую вибрировала от старого кондиционера, шумящего, но не охлаждающего воздух.
Фиеста стоял у двери, прислонившись к косяку и куря свою сигару, следя за каждым моим ударом. Военный в отставке, большой и седеющий, но в голубой майке с рыжими танцующими скелетами.
— Эй, Алекс, — его голос звучал тяжело и устало, как будто он втаскивал меня за уши в реальность, — ты бьешь, как ураган, но уклонение у тебя, как у слепого котёнка. Удар врага — это мешок и река.
Я сглотнул, вытирая пот с лица. Моё дыхание продолжало сбиваться от каждого его слова, и я был на грани истощения. Мне хотелось уже бросить всё к чертям, особенно после того, как Невада наконец-то решила показать мне, что такое реальный удар и вмазала мне в бок, пока я хотел положить её на пол, что привело к ряду эмоциональных выкриков и несостоявшихся блоков, силы окончательно покинули меня и я вернулся к стеночке и сполз по ней, разложившись на полу.
— Ты идёшь прямо на удар. Это твоя ошибка, пацан. Думаешь, что если влупишь хуком, то сможешь вырубить любого, но если не увидишь, откуда грозит опасность, в следующий раз тебя вырубят собственный замах и волнение, — продолжал толковать истины Фиеста, его тяжелый взгляд буравил меня, будто пытаясь вбить знания в сознание.
Я кивнул, хотя это движение не успокоило гудящую тревогу внутри. Вояка, наконец, сжалился и рывком поднял меня, мы вышли на улицу, где свежий морской бриз удивительно освежал, несмотря на все ощущения от духоты.
Фиеста и его вечная спутница, сигара, обдуваемая океанским ветром, сидели на лавочке рядом. Невада, которую не брала жара, полная энергии и скептицизма, фыркнула и уставилась на нас с обычной, почти кокетливой дерзостью. Ветер болтал её красно-черную прическу на ветру, а от пылинок, то и дело прилетающих в лицо, она забавно моргала чаще, чем нужно.
— Ты, Але, — прискорбно выдала свой диагноз Невада, скрестив руки на объемной груди, — всё равно что трамвай без тормозов.
Фиеста усмехнулся и кивнул.
— Запомни, уже наконец, Алекс, — сказал он, — если ты не научишься защищаться, то твой лучший удар станет твоим худшим врагом.
Твой лучший удар станет твоим худшим врагом....
Твой лучший удар станет твоим худшим врагом...
Почему я настолько не умею применять умные советы на практике...
Голова раскалывалась.
Лекс открыла глаза и просто смотрела на уже вечереющее небо. Почему-то вообще не удивлен.. удивлена, что всё так получилось. Вылезя из-под Сэм, желания продолжать бой уже не было — физически и эмоционально, силы покинули её вместе с последним ударом. Так что она просто осмотрелась и увидела... Квинси? Это он был, что ли? Девушка поправила волосы, и с отвращением заметила какие-то замусоленные пряди. И это он был, что ли? Что он там бесится и отплясывает?
Лекс кое-как шатаясь поднялась с земли и как живой мертвец стала буравить ликующего Квинси взглядом, всё еще собирая себя в кучу и вспоминая, как говорить с людьми словами через рот. Он точно поймёт намек и объяснится.